Г. Р. Д Е Р Ж А В И Н
(1 7 4 3 - 1 8 1 6)
Державин начал печататься в 1773 году, однако, это не было началом его литературной деятельности.
Молодой поэт стал писать стихи еще на солдатской службе. Сохранились две тетради того раннего периода
творчества, когда он “приобщался” к “воителям” нормативного стихосложения. В его ранних
несамостоятельных опытах прослеживается влияние не только общепризнанных поэтов того времени, но и
таких новаторов, как Чулков, Барков, к которым позднее мы сможем отнести и самого Державина.
Совершенствованию поэта предшествовало становление его как теоретика литературы.
В 1811 году он подвел итог теоретической части своего творчества рядом работ, одной из которых
было “Рассуждение о лирической поэзии или об оде” , где он существенно отходит от общепринятых норм
литературно-критического очерка того времени не только по форме, но и по содержанию.
Критика русского классицизма имела направленность по преимуществу грамматико-языковую, что не
мешало делать заключения о жанрах и других особенностях разбираемых произведений. Критик должен быть
исключительно строг к каждому индивидуальному оттенку, мешающему чистоте стиля. Подобная
педантичность свойственна критике Тредиаковского и Ломоносова.
Рационализм эстетики классицизма преломился в просветительско-педагогическом понимании цели,
стоящей перед нормативно-жанровой критикой. Задача была до предела проста и в то же время невероятно
сложна: просвещение читателей и писателей, формирование правильного (и только!) слога, правильной
мысли и чувства. Г. Н. Теплов в статье “О качествах стихотворца рассуждение” пишет: “... стихотворец, не
знающий ниже грамматических правил, ниже риторических, да когда еще недостаточен в знании... авторов,...
которые от древних веков образцом стихотворству считались,... уподобляется физику, не знающему
математики, химии и гидравлики.” Такой поэт “никогда до познания прямого стихотворства доступить не
может.” Итак, не полет вдохновения, а собственно филологическая эрудиция, не полет чувства, но
рассудительность творческого процесса - вот что в первую очередь ценит в писателе критик-классицист.
Державин же отходит от вышеобозначенных норм классицистической критики. В уже упомянутой
статье “Рассуждение о лирической поэзии или об оде” поэт так, например, объясняет значение слова “ода” :
“... в новейших временах... она то же, что Кантата, Оратория, Романс, Баллада, Станс или даже простая
песня.” Здесь налицо нарушение не только жанровой иерархии, но и прочих канонов литературы,
установленных еще родоначальниками классицизма. Далее Державин разъясняет такие понятия, как
“вдохновение” , “высокость” , “беспорядок лирический” . Поэт пишет об оде: “... восторженный ум не
успевает чрезмерно быстротекущих мыслей расположить логически, Поэтому ода плана не терпит.”
Державин рассказывает о “единстве страсти” и о “разнообразии” ее одновременно, преломляя через свое
понимание правило о единстве места, времени, действия.
Далее Державин ратует за краткость оды и за ее правдоподобие, замечая, что “вымыслы истину только
украшают” . Поэт поет гимн вдохновению, повторяя, что лишь оно способно “... на бурные порывы чувства,
высокие божественные мысли,... живые лицеподобия, отважные переносы и прочие риторские украшения, о
коих было уже говорено.” Однако очень многое из того, что Державин применял на практике, осталось
недосказанным в этой статье и получило признание лишь после изучения поэтики автора как стихотворца.
Одной из основных особенностей поэтики Державина является разрушение жанровой иерархии:
соединение “высокого” и “низкого” . Традиционно употребление низкой лексики было возможно
исключительно в низких жанрах: басня, эпиграмма, комедия. Нередко это создавало лексическую
дисгармонию: “Прогаркни праздник сей крестьянский” (“Крестьянский праздник” ) . Здесь налицо смешение
церковнославянской и низовой лексики.
Метрические неточности часто трансформировались в новые размеры. Так, в стихотворении
“Ласточка” Державин вводит впервые чередование трехсложных дактилей и трехсложного амфибрахия:
Уж не ласточка сладкогласая
Домовитая со застрехи
Ах! Моя милая, прекрасная
Прочь улетела, - с ней утехи.
Но, пожалуй, наиболее широкое распространение получила так называемая “образная звукопись” , т.е.
с помощью которой создается образ. “Глагол времен металла звон” - бой часов (“На смерть кн. Мещерского” )
, “Северны громы в гробе лежат” - образ полководца Суворова (“Снегирь” ) .
Державин широко пользуется неточными рифмами: “творенье” \ “перья” , “во тьме” \ “во сне” и т.д.
Изобразительность, пластичность находятся у Державина на высоком уровне. В его поэзии появляется
конкретный лирический герой (“Приглашение к обеду” ) . Развитие идеи (не сюжета) связано с ориентацией
поэта на публичное риторическое произнесение текста. Так, например, построена духовная ода “Бог”
(заметим, что основной принцип построения - антитетичность) . Идея в этой оде развивается следующим
образом: 1) сравнение величия Бога с ничтожностью человека, 2) но в человеке есть Бог, а следовательно,
предшествующая идея опровергнута, 3) человек - центр вселенной только благодаря Богу и единственное,
что должен делать человек - стремиться к Богу. Здесь выстраивается определенная оппозиция: БОГ - МИР -
Я (ты) (мы)
Однако поэт не проповедует пессимизм: жизнь приобретает особую ценность: Жизнь есть небес
мгновенный дар.
Для Державина Бог - первоначало, не существующее отдельно от природы. Таким образом, поэт
принимает деизм, развитый еще Геродотом и Кантом. О существовании Бога свидетельствуют: “природный
чин” , т. е порядок, гармония, стремление человека к субъективному творческому началу: “Тебя душа, быть
может, чает...” . Образы здесь крайне эмблематичны и символичны. Стихотворение “Водопад” (1791)
является образцом подобного стиля. Здесь символом недолгой славы героев становится образ осыпающейся
горы: “Алмазна сыплется гора” . Сам водопад (Кивач - водопад в Карелии) олицетворение бездны, вечности,
в которой все тонет. Образ часов перекликается с подобным образом в стихотворении “На смерть кн.
Мещерского” . Особую роль в литературе XVIII века имеет обращение к историческим лицам, которые
являются примером для поколения. По мнению классицистов, история - замкнутый круг повторяющихся
событий, а следовательно, история скрывает в себе бездну параллелей с настоящим временем. Для
Державина Велисарий оклеветанный полководец, сравнивающийся с “неким мужем седым” , то есть, скорее
всего, с Румянцевым, напрасно отстраненным от службы.
Заслуженно обращает на себя внимание пейзаж. В 60-е годы XVIII века вышли в свет “Песни
Оссиана” , сочиненные шотландским поэтом Макферсоном. Главным их героем был царь Фенгал и его сын
Оссиан. Основными темами стали война и любовь. На фоне повествования выделялся мрачный колоритный
пейзаж. Впоследствии подобный пейзаж стал называться “оссиановским” . Державин заимствует мрачность
описаний и значительность аллегорий:
Под наклоненным кедром вниз,
При страшной сей красе природы,
На утлом пне, который свис
С утеса на яры воды,
Я вижу - некий муж седой
Склонился на руку главой.
Копье и меч и щит великой,
Стена отечества всего,
И шлем, обвитый повиликой,
Лежат во мху у ног его:....
Сидит и, взор вперя к водам.
В глубокой думе рассуждает:
“Не жизнь ли человеков нам
Сей водопад изображает?
Он так же благом струй своих
Поит надменных, кротких, злых. и т.д.
Итак, Бог для Державина - “источник жизни” , жизни не только духовной, но и жизни в государстве, к
которой поэт не раз обращался в своих стихах и одах не только как гражданин, но и как “певец “, а подобное
сочетание для классицизма невозможно.
Как уже было сказано, ода XVIII века не терпит и стилевого смешения. Однако обратимся к
сравнительному анализу лексики и стиля произведений классика жанра, М. В. Ломоносова, и Г. Р.
Державина. В своей “Оде на восшествие...” Ломоносов использует преимущественно возвышенную лексику:
“бисер” , “порфира” , “зефир” , “душа” , “зрак” , “рай” и патетический стиль:
Когда на трон она вступила
Как Вышний подал ей венец,
Тебя в Россию возвратила,
Войне поставила конец;
Тебя прияв облобызала:
Мне полно тех побед, сказала,
Для коих крови льется ток.
(“На день восшествия..., 1747 г.” )
Приведем выдержки из произведения Державина “Фелица” : “богоподобная” , “курю табак” , “кофе
пью” , “забавлюсь лаем псов” , “играю в дурака с женой” .
Оба поэта дают правительнице наставления. Ломоносов описывает идеальную царицу:
“Божественным устам приличен, монархиня, сей кроткий глас” . Державин же, сравнивая и описывая автора
и мурзу, использует вновь антитезу, показывая, каким не должен быть монарх, одновременно прося Фелицу о
наставлении: “Подай, Фелица, наставленье как пышно и правдиво жить,..” . Ломоносов ощущает
превосходство государыни над собой и поэзией:
Молчите, пламенные звуки, и колебать престаньте свет:
Здесь в м
