Статьи по предмету философия

This article deals with doctrine of musical ethos, which was a main philosophical conception of music perception in Antiquity. It spreads and reaches its apogee in works of classical Greek philosophers, so this article is an attempt to clarify this doctrine in the period of its flourishing and particular significance. The article highlights this phenomenon within the broader socio-cultural context and explains main features of the doctrine itself. Keywords: musical ethos, doctrine of musical ethos, philosophy of music, perception of music.

Статья является попыткой раскрытия влияния идей экзистенциализма на становление образов фильмов ведущих мастеров западноевропейского киноискусства 1960-1980-х гг. Доказано, что в этот период кинематографические человековедческие рефлексии детерминированы теми же особенностями духовной ситуации, которые ранее способствовали появлению экзистенциализма. Кинематограф является своеобразным способом философствования и индикатором духовных процессов в обществе, пребывая в синхронности с актуальными тенденциями философской мысли. В первой части статьи полемически исследуется проблематика отношений человека и общества в контексте анализа судьбы человека в историческом процессе. Ключевые слова: экзистенциализм, киноискусство, общество, объективация, история, революция, демократия.

Уже человек античного мира жил под властью рока, неотвратимой, таинственной и непостижимой судьбы. Крушение своих замыслов и стремлений, обретение совершенно иных результатов, чем ожидали, люди объясняли именно вмешательством всемогущей силы, называемой провидением, предопределением и т. д. Дело в том, что, стремясь к достижению какой-либо цели, человек в процессе трудовой деятельности создает не только предмет своего замысла, но подчас и то, чего он не предвидел и что потом оказывается даже более значительным, чем основной предмет замысла. Так, вспахав и засеяв поле, человек производит не только сельскохозяйственные продукты, но и рынок со всеми вытекающими из этого факта социально-экономическими последствиями. Развитие промышленности ведет к загрязнению атмосферы и нарушению естественно сложившегося баланса природных условий (водного режима рек, растительного и животного мира), что в конечном итоге отрицательно сказывается на здоровье, психике и эмоциях самого человека. Создание и испытание атомной бомбы вызвало ряд серьезных последствий как в окружающей человека природе (заражение атмосферы и т. д.), так и в политике между государствами.

Частные науки, ограниченные предметом своего исследования, ставят перед собой частные проблемы и решают их рано или поздно, упраздняя тем самым эти проблемы. Такой ситуации не может быть в философии, проблемы которой никогда не получают окончательного решения. Прогресс в философии - осмысливает, углубляет, конкретизирует эти проблемы, обогащает их новым содержанием, ставит их по-новому. Это объясняется самой природой философских проблем. Философские проблемы отличаются оптимумом всеобщности. Что такое истина? Что такое знание? Что такое закон? Что такое человек? Что такое мир? Частные науки, как правило, избегают этих вопросов, так как у них нет на них ответа. Представителя частной науки интересуют лишь определенные истины, определенные законы, определенные объекты вообще. Но это как раз и свидетельствует о том, что частным наукам не хватает вненаучного, однако же не чуждого наукам, философского подхода к научным проблемам. Таким образом, если частные науки ограничивают объекты своего исследования в рамках конечного, то философия, напротив, стремится к познанию бесконечного, которое столь же познаваемо, сколь и непознаваемо. Однако непознаваемость бесконечного отличается от непознаваемости кантовских "вещей в себе", так как бесконечное, которым занимается философия, по меньшей мере частично познаваемо. Правда, всегда остается и будет существовать нечто непознанное, непознаваемое, по меньшей мере, в данных условиях, но тем самым открывается непреходящая перспектива познавательной деятельности. следовательно, конечное и бесконечное, познаваемое и непознаваемое находятся в некотором единстве. И то же самое можно сказать о научном и вненаучном не только в философии, но и в частных науках. Это значит, что вненаучное не тождественно с ненаучным, антинаучным. Вненаучное чрезвычайно многообразно; оно частью родственно наукам, частью же чуждо им. Главный признак вненаучного состоит в том, что оно находится вне компетенции науки, во всяком случае на данном этапе ее развития. С этой точки зрения многое из современного содержания наук находилось в прошлом в сфере вненаучного познания.

Другим индикатором стрессового расстройства является депрессия и пессимистическое настроение. В проведенном исследовании здоровые при размышлении о будущем свое состояние определяют как пессимизм - 10, 3%, как оптимизм - 48, 7%; больные АГ: пессимизм - 23, 7%, оптимизм - 22, 7%; больные инсультом - 25% и 19, 3%. В данном случае само заболевание вызывает изменения психики и развитие депрессии, замыкая порочный круг (диагр. 2). Одним из факторов, оказывающим неблагоприятное влияние на состояние здоровья как здоровых, так и больных, является одиночество и социальная депривация. Семья оказывает значительное влияние на формирование паттернов самосохранительного поведения. Это проявляется особенно ярко на психологически-личностном уровне, выражаясь в появлении стимула и интереса к жизни, целям жизни. Она играет роль буфера эмоциональных переживаний, формирует особенности самосохранительного поведения и культуру здоровья, а в случае болезни берет на себя основную часть социальной поддержки и выявляет самые первые признаки нарушения здоровья. Учитывая этно-культурные особенности изучаемого региона, роль семьи возрастает еще в большей степени. Связанная с войной тенденция уменьшения размеров и сплоченности семей, а также большое число вдовых, является одним из социальных факторов, входящих в число неблагоприятных в развитии заболеваний. В анализируемых трех группах средний состав семьи был 5 - 6 человек. Изучался также характер отношений в семье больных инсультом, артериальной гипертензией и здоровых. В большинстве случаев респонденты указывали, что обстановка в семье спокойная, при этом в семьях больных инсультом чаще имели место конфликтные ситуации, но достоверность различий была не существенной. Имеет место корреляция самооценки здоровья и симптомов психических расстройств с такими факторами как взаимоотношения между членами семьи, общение с соседями, друзьями и знакомыми [13]. Нами проведено структурирование по некоторым признакам - самооценке здоровья, обстановке в семье, материальному положению, уровню образования. Среди респондентов, имеющих хорошее материальное положение, 33, 3% указали, что здоровы, а в группе респондентов с тяжелым материальным положением таких оказалось только 5, 7%. Вполне ожидаемые результаты получены при сопоставлении уровня материального положения с эмоциональной окраской бустр. 79 Диаграмма 2. Когда вы думаете о будущем, как можно определить Ваше состояние? дущего. Если в группе респондентов с хорошим материальным положением соотношение пессимизм/оптимизм было 1:4, то в группе со средним статусом - 2:3, при тяжелом материальном положении - 4:1. Незначительные гендерные отличия по данному пункту выражались в том, что женщины чаще указывали на негативные аспекты видения будущего, чем мужчины.

Поскольку матери гораздо больше, чем отцы, заняты уходом за маленькими детьми и их воспитанием, для женщин проблема взаимопонимания возникает намного раньше, чем для мужчин. Дети-дошкольники не всегда понимают требования матери. Вероятно, именно поэтому женщины, имеющие детей от 7 до 11 лет, жалуются на отсутствие взаимопонимания с ними значительно реже, чем матери с детьми до 7 лет (41% против 60%). В семьях с детьми от 12 до 17 лет участие отцов в воспитании детей возрастает, и гендерные различия исчезают. Половина родителей (одинаково для отцов и матерей), имеющих детей данного возраста, жалуются на отсутствие взаимопонимания с ними. Имеющие взрослых детей (старше 18 лет) пристр. 54 знают отсутствие взаимопонимания с ними каждая третья мать (33%) и каждый второй отец (50%). Гендерное различие достаточно велико и статистически достоверно ("МС-О2006"). В процессе воспитания наиболее часто родители используют такие методы, как развитие самоконтроля и чувства ответственности у ребенка - 61, 7% опрошенных (доля ответов "всегда" и "часто"), а также "привлечение к домашнему труду" (53, 9%), "убеждения и уговоры" (42, 1%), "любовь, ласку и доброту" (40, 8%). Часто родители стремятся воспитывать ребенка своим примером (по сути, сохраняется одна из традиционных функций семьи - передача опыта). 47, 8% опрошенных применяют этот метод "всегда" и "часто". Наряду с этим, нередко встречается опека как метод воспитания (19, 6%).

Социально-экономическое положение русских Условием экономического развития Эстонии в годы советской власти были привозимое сырье и ввозимая рабочая сила. В связи с этим большинство русских людей, стр. 39 населяющих сейчас республику, прибыло сюда либо непосредственно перед войной, либо после ее окончания. Если по данным переписи населения 1934 г. русские составляли 8, 2% населения страны, то в 1959 г. уже 20, 1%, а в 1989 г. - 30, 3% [6]. Экономика и соответственно рабочая сила делились на так называемую общесоюзную и местного (республиканского) подчинения. Институционально-бюрократическое разделение закрепилось и этнически: эстонцы работали на предприятиях местного подчинения, а русские (русскоязычные) - на так называемых общесоюзных предприятиях, многие из которых относились к военно-промышленному комплексу. Последние были приоритетными, что практически автоматически повышало статус их работников в социально-экономической иерархии. С восстановлением независимости в 1991 г. и переводом экономики на рыночные отношения ситуация на рынке труда резко изменилась. Как показали исследования, соотношение рисков и возможностей оказалось для русских более проблематичным, чем для эстонцев: уровень безработицы и риск нисходящей мобильности среди русских выше, зарплата же и возможности восходящей мобильности ниже [7]. Объясняется это как выбором экономической модели (переориентация на Запад и отказ от приоритетного развития промышленности), так и введением институциональных правил, уменьшивших конкурентоспособность русскоязычных работников (высокие институционализированные требования к владению государственным языком, распространение их на широкий круг профессий, трудности получения эстонского гражданства и т.д.). Реализация этих правил, усугубленная как географической, так и социально-экономической и образовательной этнической сегрегацией, имела свои последствия. Восстановление независимости Эстонии означало для русскоязычных людей и существенный сдвиг в их социально-политическом статусе: группа, язык которой само собой разумеющимся образом считался языком "вненациональной" общности - советского народа, оказалась меньшинством в небольшом национальном государстве. Такой опыт жизни в восстановленной Эстонской республике предположительно отражается в более критическом, чем у эстонцев, восприятии общества. Что касается представлений о культуре, то логично предположить, что идеал русских как носителей коллективистской культуры будет эгалитарнее идеала эстонцев как представителей индивидуалистской культуры. С другой стороны, есть теории, согласно которым люди формируют представление о том, как "должно быть" в соответствии с тем, "как есть" [8]. Если ее последователи правы, то среди и русских, и эстонцев должно (в равной степени) преобладать некритичное восприятие действительности. Анализ же эстоно- и русскоязычной прессы за 1995 - 2005 гг. показал, что публикации, посвященные социальной справедливости и экономическому неравенству, отличались (вне зависимости от языка) критической направленностью [9]. При этом в русскоязычной прессе дополнительной темой является проблематика (не)справедливости по отношению к национальным меньшинствам: тема справедливости социально-экономического расслоения общества прямо соотносится с проблематикой этнического расслоения. Можно предположить, что не только личный опыт, но и русскоязычный дискурс как предлагающий определенную схему интерпретации личного опыта, способствуют формированию у русских более критичных по сравнению с эстонцами представлений об обществе. Судя по данным исследований образовательной когорты в 1998 г. и всего населения в 2001 г., модель общества в независимой Эстонии воспринималась как противоречащая ожиданиям и эстонцев, и русских. При этом в случае всего населения представления эстонцев и неэстонцев как об идеальном, так и о существующем обществе практически совпадали. В случае "когорты" идеалы эстонцев и неэстонцев также не отличались, однако существующее общество представлялось неэстонцам элитарнее, чем эстонцам [10]. На результаты анализа данных 2005 г. может повлиять (в сторону снижения критичности) значительное улучшение общей ситуации на рынке труда по сравнению с 2001 г. стр. 40 Влияние этнической сегментации эстонского общества на представления о нем скорее всего аналогично эффекту референтной группы. В случае эстонцев мы предполагаем типичный эффект: преувеличение значимости "своего" социального слоя в модели общества (чем выше себя располагают в иерархии, тем более эгалитарным представляется общество). В случае русских эффект может быть иным: социально-экономическая самооценка (оценка собственной успешности) может соотноситься с оценкой успешности своей этнической группы. Поскольку неэстонцы/русские, судя по результатам исследования, осознают, что виды на успех у них скромнее, чем у эстонцев, они могут преувеличивать значимость не столько своего, сколько расположенных немного выше слоев ("такие, как я, эстонцы, расположены в иерархии выше, чем такие, как я, русские"). В таком случае хотя и у русских, и у эстонцев будет с более высоким статусом сочетаться представление о большей эгалитарности общества, однако при равной самооценке социального статуса русские могут считать общество даже более эгалитарным, чем эстонцы. Изложенные гипотезы проверялись нами данными исследования "Социальная справедливость в Эстонии: новые поколения - новые представления". Выборка была репрезентативной в отношении трудоспособного (15 - 74 лет) населения. Результаты получены в ходе очных интервью на эстонском либо русском языке. В выборке представлены и другие этнические группы, но в данной статье осуществляется сравнительный анализ представлений только эстонцев и русских. Для изучения восприятия социальной стратификации используется визуальный подход: явление, восприятие которого изучается, изображено в виде рисунков, и респондента просят указать, какой из них больше совпадает с его представлением о данном явлении. Этот метод, распространенный в психологии [11], нашел применение также в социологии, в частности, при изучении социальных классов [12]. Названный подход используется при ответе на вопрос "Каким люди представляют себе социально стратифицированное общество?". В разработанной Эвансом и его коллегами методике наиболее важной отличительной чертой моделей общества является представленность в них среднего класса. Определены следующие типы моделей. Тип А. Самый элитарный тип общества, в котором властвует малочисленная элита, на средних позициях немногие, а основная масса людей находится на нижних позициях социальной иерархии общества. Неравенство в таком обществе особенно велико. Тип В. Несколько менее элитарное общество: хотя элита и малочисленна, уже значительно больше людей находится на средних, большинство - же на нижних ступенях. Тип С характеризует общество, в котором основная масса людей находится на средних позициях или чуть ниже. Отличается от типа В тем, что на самых низких ступенях находится значительно меньше, а на средних соответственно больше людей. Тип D представляет собой эгалитарное общество - малочисленны как элита, так и основание общественной пирамиды. Большинство людей занимают средние позиции. Неравенства в таком обществе почти нет. Тип E - самое эгалитарное общество, где большинство людей занимает позиции либо вблизи элиты (этим данный тип отличается от D), либо в середине общественной пирамиды, а на нижних позициях находится очень мало людей.

Разве не является этот случай, богатая предыстория которого нас здесь не интересует16 , доказательством сохранения культурной, даже политической заинтересованности в том, чтобы картина мира, в котором мы живем, была именно такой, а не иной. Действительно, ни о какой культурной индифферентности по отношению к научному прогрессу в познании говорить здесь не приходится. Между тем в этом самом знаменитом случае явного неприятия научных представлений о мире, воспринимаемых как заносчивость человеческого разума, мы имеем дело с очень специфическими условиями. Это неприятие не понять без экскурса в особые религиозно-правовые и религиозно-социологические традиции США. К их числу относится прежде всего строгое разделение государства и церкви, существующее с момента создания США, причем разделение не с антиклерикальными намерениями, как оно существует с начала нынешнего века во Франции, а скорее по желанию набожных людей, придерживающихся индепендентских настроений. Эти люди настояли на нем, памятуя о том угнетении, которому подвергались их предки-пилигримы в условиях государственно-церковного правового абсолютизма европейского образца, и не желая иметь над собой никакой власти, которая предписывала бы им поведение в вопросах веры. В культурной среде, связанной с данной традицией, сумело удержаться, так сказать, в высококультурной форме то, что в Европе ныне существует только в маргинальных сектах, а именно библейский фундаментализм, причем даже на теологических факультетах, которые в США, как известно, не являются государственными учреждениями. С точки зрения культурной истории науки, такое положение вещей вовсе не свидетельствует о недостатке общекультурной значимости свободы науки. Напротив, это такое состояние, которое с давних пор предполагает подобную свободу, а тем самым и право каждого считать дезориентирующими представления о мире, предлагаемые современной наукой, и руководствоваться вместо этого Библией. Таким образом, библейский фундаментализм подтверждает то, что он, казалось бы, желает опровергнуть, а именно полную индифферентность выводов современной науки для представлений о мире. Нынешняя научная цивилизация отличается меньшей культурной однородностью (вследствие менее гомогенной мировоззренческой ориентации), чем любая цивилизация до нее. Иными словами, возможности практического участия в развитии научной цивилизации не предполагают индивидуального или группового участия в формировании представлений о мире, вытекающих из тех или иных научных познаний, вот что хотелось сказать о тех фактах культуры, которые, на первый взгляд, не согласуются с тезисом о снижении культурной значимости научных представлений о мире. В действительности и я попытался по возможности кратко показать это они подтверждают данный тезис.

Пико де ла Мирандола - поступает в Академию в поздние годы ее существования. Еще в самом юном возрасте отличается своей эрудицией, мудростью, смелостью взглядов, до такой степени, что его называют “чудо-юношей”. К изучению античной философии и герметизма он присоединяет еще изучение таинств кабалы, которой увлекается так страстно и так глубоко, что исследованиями и комментариями на эту тему вдохновляет многих своих современников раскрыв им ту сторону “Filosofia Perennis”, которая во Флоренции XV века была практически неизвестна. Подшучивая над его аристократическим, графским титулом и происхождением, друзья по Академии любили называть его “Signose de la Concordio”, “Синьором Согласия”, ибо он был горячим поклонником Идеала гармонии и мира между людьми, взаимопонимания и сотрудничества в сфере Идей и философской мысли. В попытке объединить все стороны “Filosofia Perennis”, платоников и аристотеликов, философию, науку и религию, герметизм и кабалу, Пико пишет свои знаменитые “900 тезисов”, как синтез основных положений философской мысли “востока и запада”. Некоторые из этих тезисов были провозглашены еретическими и осуждены. Этим и началась серия гонений на Пико, которые закончились его заключением в тюрьму в Савое. Он был впоследствии освобожден вмешательством Лоренцо Великолепного. Нельзя не упомянуть знаменитую “Речь”, которую Пико пишет и произносит в 1487 году, по случаю открытия в Риме, публичного диспута, своего рода первого международного конгресса философов. Во второй части своей речи он пишет и говорит о “Достоинстве человека” - о основной черте человеческой природы - быть свободным, самому избирать и создавать свою судьбу, что стало своего рода “манифестом” гуманизма. Жизнь Пико трагически оборвалась, когда ему было 32 года, его предательским способом убивает его собственный секретарь.

В странах Запада существует многовековая практика ограничений и противовесов со стороны гражданского общества, сформировавшая механизмы регулирования духовно-нравственных аспектов массовой информации. Поэтому телевидение Западной Европы и США разительно отличается от российского. С. П. Капица обращает внимание на существование в Англии и Франции специальных служб, контролирующих стр. 9 соблюдение языковых и этических норм. В Би-би-си ему представили шестисотстраничный том правил поведения журналистов, утвержденный совместно государственными и общественными органами, познакомили и с контролером телевидения и средств массовой информации (есть такая государственная должность) - лордом Мортоном. Собеседник рассказал о "ежовых рукавицах", с помощью которых он действует в интересах общества: "Мы никогда не говорим журналисту (он очень "округло" выражался), что надо говорить, - мы слушаем, что он говорит. Если нас это не устраивает (ключевая фраза), мы его переведем на другую работу. Может, он даже больше денег будет получать, он способный человек, но нас он не устраивает как журналист" [8, с. 121 - 122]. Функции, подобные тем, которые на Западе выполняет гражданское общество с участием комиссий и контролеров с широкими полномочиями, в СССР более 70 лет выполняли механизм цензуры, партийные и специальные органы. Ликвидация этой системы без замены ее иными инструментами контроля создала вакуум. Конкретно: в 2004 г. было упразднено Министерство по делам печати, телевидения и средств массовых коммуникаций с передачей его функций Федеральной службе по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охраны культурного наследия (Росохранкультуре), подчиненной Министерству культуры и массовых коммуникаций (Указ Президента РФ от 9 марта 2004 г. N 314). Далее последовали объединения функций этой службы с Россвязьнадзором, череда переподчинения обеих служб, что в итоге вылилось в появление Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор, на основании Указа Президента РФ от 3 декабря 2008 г. N 1715). Результатом явилось ослабление и до этого слабых контролирующих функций государства. Следует обратить внимание на иную политику властей Китая, развивающих в опережающем темпе экономические свободы и не устранившихся от ответственности за духовно-нравственное состояние нации и от выполнения контролирующих функций.

Б. Выдающийся американский психолог Дж. Гибсон в течение нескольких десятилетий на основании своих эмпирических исследований развивал теорию восприятия (на примере зрительного восприятия), которую он связал с “экологическим подходом”[x] . Хорошо известно, что традиционная теория восприятия обнаруживает целый ряд принципиальных трудностей: как психологического, так и философского характера. Это и объяснение инвариантности перцептивного образа, и проблема “проекции” сетчаточного и нейронно-мозгового образа на мир реальных объектов и др. Известны различные поправки в традиционную теорию, особенно в психологии XX века (в работах гештальт-психологов, Ж.Пиаже и др.). С точки зрения Гибсона все эти поправки недостаточно радикальны, ибо не касаются самых существенных предпосылок традиционного исследования восприятия: во-первых, тезиса о том, что восприятие - это процесс, происходящий “внутри” человека (“внутри” его сознания или его мозга), что это процесс переработки результатов внешнего воздействия на органы чувств, во-вторых, мнения о том, что для понимания процессов, происходящих между воспринимаемым предметом и воспринимающим субъектом необходимо использовать данные современной науки, которая раскрывает природу объективного мира (в частности, физики, геометрической оптики в случае зрительного восприятия и т.д.). Гибсон развивает концепцию (и подтверждает ее результатами своих широко известных эмпирических исследований), согласно которой восприятие - это не процесс “внутри” субъекта, а способ действия субъекта в мире. Имеет место не наложение на мир объектов результатов конструкторской деятельности сознания, как это предполагала психологическая традиция, солидарная с той традицией “философии субъективности”, о которой ранее шла речь в этом тексте, а в некотором смысле “прямое” извлечение информации из реального окружения, в котором живет и действует воспринимающий субъект. Я не имею возможности сколько-нибудь подробно излагать идеи Гибсона, которые во многих отношениях необычны и радикальны. Хочу подчеркнуть лишь один пункт, существенный для темы моего доклада. Гибсон обращает внимание на то, что новый подход к изучению восприятия возможен только в том случае, если мы откажемся от отождествления структуры реальности с той ее картиной, которую дает современное естествознание, в частности, физика. Речь не идет о том, что эта картина ложна. Но она характеризует лишь определенный уровень реальности, как раз тот, с которым воспринимающее существо (как животное, так и человек) непосредственно дела не имеет. Воспринимаемый мир - это не физический, а окружающий мир, онтология которого весьма отличается от физической. Гибсон строит в этой связи весьма специфическую онтологию, не похожую не только на ту, с которой имеет дело современная наука, но и на те онтологические конструкции, которые предлагались европейской философией за последние столетия. Согласно Гибсону окружающая среда включает такие, например, элементы, как, вещества, среды, поверхности, прикрепленные и неприкрепленные объекты, места, выпуклости и вогнутости, пути, события и т.д. ( и не включает, например, пространства и времени). Гибсон отказывается также от геометрической оптики для объяснения способов распространения света - а без понимания движения света невозможно понять , как осуществляется зрительное восприятие - и создает для нужд своей концепции специфическую теорию объемлющего оптического строя. В онтологии окружающего мира по Гибсону существуют абсолютный верх и абсолютный низ. Да и вообще эта онтология, претендующая на то, чтобы раскрыть некоторые глубинные основания обыденного сознания и в некоторых отношениях напоминающая аристотелевскую физику, на первый взгляд кажется не только вне-научной, но даже и антинаучной. Я хочу однако подчеркнуть, что речь идет именно о науке (имеющей разработанную специальную теорию и множество экспериментально полученных фактов), но о такой, которая предлагает некоторый альтернативный способ исследования и ассимилирует ряд вне-научных представлений.

Наконец, главное. Техно-бюрократическая модель модернизации усилит отток на Запад "продвинутой" российской молодежи, ориентированной на науку и технику, поскольку эта модель не сулит им здесь творческого будущего. Эта "продвинутая" молодежь со свойственным ей радикализмом рассуждает примерно так: "Или прорваться любыми силами туда, на Запад, или же прозябать вечно здесь на какой-нибудь стройке века или в виде офисного планктона". Причем, этот отток идет из Сибири и Дальнего Востока, из малых городов и моногородов. Это, в свою очередь, означает, что интеллектуальный и гражданский потенциал страны понижается. Теперь - о мобилизации. Тема не новая для прошедших 25 лет. М. С. Горбачев призвал к "мобилизации человеческого фактора", но для чего и какими средствами он предполагал ее осуществить, не объяснил. Да и почему советский человек, который к тому времени, наконец, почувствовал себя человеком, должен опять превратиться в какой-то "фактор"? Сегодня масса трудящегося люда, прежде всего быстро растущий сервис-класс, не хочет перемен (тем более не объясненных на привычном им языке телевизора), а хочет возврата к докризисным временам, когда можно было наращивать личное благосостояние и ни о чем не думать. Здесь большинство бедных отличается от богатых масштабом кредитных аппетитов: все хотят жить в кредит, не думая о будущем страны или пока непонятной модернизации. Значит, для ее осуществления потребуется мобилизация. И она естественна для общества, выстроенного в последнее десятилетие по "вертикальному принципу". Но опасаться здесь нечего, потому что масштабы этой мобилизации будут весьма незначительными, а продолжающийся кризис и безработица еще более облегчат эту задачу. Более того, масштабы мобилизации-для-модернизации будут сокращаться, потому что рабочая сила гастарбайтеров будет вытеснять коренное население. Те, кто уехать за рубеж не смог, должны расходовать социальный капитал не на модернизацию, а на борьбу с ее социальными и экологическими последствиями. История России XX века подтверждает:

В нормативных структурах науки выражены основные характеристики метода, а метод должен соответствовать объекту. Поэтому специфика исследуемых объектов непременно сказывается на характере идеалов и норм научного познания и каждый новый тип системной организации объектов, вовлекаемый в орбиту исследовательской деятельности, как правило, требует трансформации идеалов и норм научной дисциплины. Но не только спецификой объекта обусловлено функционирование и развитие идеалов и нормативных структур науки. В их системе выражен определенный образ познавательной деятельности, представление об обязательных процедурах, которые обеспечивают постижение истины. Этот образ всегда имеет социокультурную размерность. Он формируется в науке, испытывая влияние мировоззренческих структур, лежащих в фундаменте культуры той или иной исторической эпохи, и несет на себе отпечаток этого влияния. Последнее определяет специфику обозначенного выше второго слоя содержания идеалов и норм исследования, который выступает базисом для формирования нормативных структур, выражающих особенности различных предметных областей науки. Именно в рассматриваемом слое содержания идеалов и норм науки отчетливо прослеживается их зависимость от культуры эпохи, от доминирующих в ней мировоззренческих установок и ценностей. Поясню сказанное примером. Известный естествоиспытатель XVIII столетия Ж. Бюффон, знакомясь с трактатами натуралиста эпохи Возрождения У. Альдрованди, выражал крайнее недоумение по поводу ненаучного способа описания и классификации явлений. Например, в трактате о змеях Альдрованди наряду со сведениями, которые и естествоиспытатели последующих эпох отнесли бы к научному описанию (виды змей, их размножение, действие змеиного яда и т.д.), включил описание чудес и пророчеств, связанных с тайными знаками змеи, сказания о драконах, сведения об эмблемах и геральдических знаках, созвездиях Змеи, Змееносца, Дракона и связанных с ними астрологических предсказаниях и т.п.[iii] .

в Бога, который «наказывает» раком, «насылает» лейкемию, который «делает» женщину неплодной, который «забирает» отца семейства, бросая пять человеческих существ в отчаяние и нищету.

Отсюда новое понятие рациональности, которое выходит за пределы понятия целерационалыюсти М. Вебера, хотя, бесспорно, рациональная реконструкция коммуникативного действия, осуществленная Ю. Хабермасом, тоже предполагает процессы рационализации. Как отмечает К.-О. Апель11, для теории коммуникативного действия характерно не столько расширение понятия рациональности действия в смысле коммуникативной рациональности, сколько новая оценка соотношения рационального понимания и ценностей. С одной стороны, теория коммуникативного действия в своей формально-прагматической основе это не нормативно нейтральная теория, так как она исходит из примата коммуникативного действия по отношению к инструментальному действию и стратегической целерациональности. Здесь веберский постулат свободы от ценностей заменяется внутренней взаимосвязью рационального понимания и ценностей. Хабермас вводит новое понятие объективности понимания и герменевтически опосредованной социальной науки, которое отлично от веберовского естественнонаучно ориентированного понятия объективности (так как процесс понимания относится не к связи субъекта и объекта, а к отношению субъектов друг с другом в ходе процесса коммуникации). Но, с другой стороны, как указывает К.-О. Апель, такое понятие рациональности отнюдь не бесспорно, и в самой «Теории коммуникативного действия» можно найти положения, позволяющие сделать иной вывод. Трудность однозначной экспликации понимания коммуникативной рациональности как отличительной от стратегической (а значит, и инструментальной) рациональности состоит в том, что Хабермас принципиально не различает конкретного эмпирического понимания и философской теории такого понимания теории коммуникативного действия. Хотя следует отметить, что такое различение в смысле выявления априорных условий понимания знаменовало бы собой отход от формально-прагматической позиции и переход на позицию трансцендентально-прагматическую» что и предлагает К.-О. Апель12.

Между прочим, смиренный вышенский затворник писал, что эволюционисты подлежат по достоинству церковному прещению анафеме: «У нас теперь много расплодилось нигилистов и нигилисток, естественников, дарвинистов, спиритов и вообще западников, что ж, вы думаете, Церковь смолчала бы, не подала бы своего голоса, не осудила бы и не анафематствовала бы их, если бы в их учении было что-нибудь новое? Напротив, собор был бы непременно, и все они, со своими учениями, были бы преданы анафеме; к теперешнему чину Православия, прибавился бы лишь пункт: «Бюхнеру, Фейербаху, Дарвину, Ренану, Кардску и всем последователям их - анафема!» Да нет никакой нужды ни в особенном соборе, ни в, каком прибавлении. Все их лжеучения давно уже анафематствованы. По нынешнему времени не то что в губернских городах, но во всех местах и церквах следовало бы ввести и совершить чин Православия, да собрать бы все учения, противные слову Божию, и всем огласить, чтобы все знали, чего надо бояться и каких учений бегать. Многие растлеваются умом только по «неведению, а потому гласное осуждение пагубных учений спасло бы их от гибели. Кому страшно действие анафемы, тот пусть избегает учений, которые подводят под нее; кто страшится ее за других, тот пусть возвратит их к здравому учению. Если ты, неблаговолящий к этому действию, православный, то идешь против себя, а если потерял уже здравое учение, то какое тебе дело до того, что делается в Церкви содержащимися ею? Ты ведь уже отделился от Церкви, у тебя свои убеждения, свой образ воззрений на вещи, ну и поживай с ними. Произносится ли или нет твое имя и твое учение под анафемой это все равно; ты уже под анафемой, если мудрствуешь противно Церкви и упорствуешь в этом мудровании» [15].

Мировой экономический кризис, с его масштабами системного влияния и глобальными размерами негативных последствий для всего мирового сообщества, обнажил целый комплекс поистине неведомых ранее проблем, лежащих, в первую очередь, непосредственно в сфере функционирования института собственности. И сегодня, как наглядно свидетельствует практика, на эффективность их решение вряд ли можно будет рассчитывать без должного теоретико-методологического переосмысления, в первую очередь, как природы и сущности самого этого важнейшего социального института, так и особенностей его становления и функционирования на разных этапах существования человеческого сообщества. Тем более, что при решении возникающих сегодня проблем ставка, как правило, зачастую делается только лишь на спонтанно предлагаемые антикризисные меры, реализуемые, как всегда, в пожарном порядке. Поэтому обращение столь пристального внимания на функционирующий в обществе институт собственности и на то место и ту роль, которую в нем на сегодня призвана играть именно личная форма собственности, представляет собой поистине не только чисто фундаментально-теоретическое, но и важное практико-прикладное значение. Ведь если в обществе, и конкретно в сфере экономики, происходят подобного рода глобальные кризисные катаклизмы, перед которыми оказывается бессильной даже мировая наука, то это в первую очередь следует отнести к несовершенству состояния именно самих теоретических знаний о данной сфере. В равной мере это касается и тех базисных идей и принципов, критериев и понятий, которые составляют основу понимания сущности и самой экономики, и ее основополагающих социальных институтов. А ведь само это знание, в своей основе, еще совсем недавно считались практически незыблемым, а потому преподносилось и воспринималось мировым сообществом в качестве чуть ли не абсолютно безупречного эталона и надежнейшего ориентира при определении вектора развития всего цивилизованного мира.

В последние годы одним из значительных исследований по проблеме Другого-Чужого в Украине является цикл статей, завершившихся докторской диссертацией О.А. Довгополовой. Данным автором осуществлена удачная попытка конкретизации и распредмечивания одного из достаточно абстрактных смысловых конструктов экзистенциализма «Другой» через понятия «Не - Свой», «Свой», «Чужой», «Отторгаемый». Как нам представляется, пост-постмодерно онтологизируя «Другого» О.А. Довгополова под Субъектом («Я») подразумевает «Дом обжитое пространство», а под «Хаосом» не - дом - чужое, зловещее, тревожное. Исторически сформированный в Моей культурной общности жизненный мир привычен, удобен, комфортен, а социальное пространство иных культур непонятно, тревожно, а возможно и опасно. О.А. Довгополова справедливо указывает на социально-психологические механизмы взаимодействия с изначально амбивалентным Образом Чужого - осмеяние, поношение, установление договорных отношений, незамечание. Такого рода подход к интерпретации Другого - Чужого актуален в силу того, что основным противоречием современного этапа цивилизаионного процесса становятся этнокультурные переменные. В первой декаде третьего тысячелетия стало совершенно ясно, что уединенных (локальных) социальных пространств в «обжитом мире» глобального социума уже почти не осталось. В связи с этим человечество поставлено перед необходимостью выработать некую общезначимую как для «Винни-Пуха» - (индивидуальной экзистенции) так для «Всех-Всех-Всех» картину мира. Диапазон взаимоприемлемости и этическая «дистанция» между этнонациональными общностями планеты Земля должны быть как никогда ранее «коротко-близкими». Для полного теоретического исчерпания феномена «Чужой» в заданной концептуальной схеме О.А. Довгополовой предложены понятии - «отторгаемое», «толерантность, «терпимость». Первое понятие ассоциируется со смысловыми конструктами «Чужой», а второе и третье призваны выражать степень принятии «чужести инаковости» индифферентных «Не Своих». Одним из позитивных моментов предложенного О.А. Довгополовой решения проблемы данного экзистенциала является употребление термина «Другой» во множественном числе - «Другие Люди». Это косвенно свидетельствует о пока еще робком социально-философском развитии феноменологического экзистенциализма. Автор опирается в теоретических построениях на экзистенциальную социологию (А. Шютц - конструирование социального пространства), что также убеждает в серьезности подхода к развитию, монументально незыблемых с середины прошлого столетия, базовых экзистенциальных смысловых конструктов.

Сторонник эволюции модерна, плавно трансформировавшегося в постмодерн, Л.Г. Ионин, полагает, что: «Глобализация апофеоз модернистского прогрессизма». [4, с. 7] Данный автор, вслед за Ж. Деррида, одним из сущностных свойств современного мирового социума считает его психолого-идеологическую однородность. Разумеется, данное утверждение в большей мере справедливо в отношении социально-политических реалий, нежели национальных и этнокультурных. Однако в работе «Социология культуры: путь в новое тысячелетие» Л.Г. Ионин, противореча самому себе, выдвигает несколько иную трактовку, которую мы полностью разделяем: «Не идеология будет служить орудием легитимизации власти, а власть орудием легитимизации идеологии, то есть, реализации виртуального продукта». [6, с. 154] В то же время, категорически не приемлем тезис о виртуализации (практическом устранении) насилия в современном мире, а также пессимистическая констатация относительно инфляции общечеловеческих ценностей, которые не способны быть основой гуманистической интеграции мирового сообщества. Оттого, что ценностный консенсус ещё никогда не был достигнут в межобщностном взаимодействии не следует, что это не произойдет никогда. А раз так, то возможен любой дискурс на эту тему. [7]

Камю А. не считал себя гуманистом: «…в общепринятом смысле этого слова». [4, с. 506] Контекстуально, по отдельным смысловым контрапунктам можно определить причины неприятия им гуманизма. Прежде всего, это смертная казнь в целом и «обыденность убийства» в частности: „Палачи в обличье гуманистов молчаливо справляют свой культ». [4, с. 506] Варварские способы исторического процесса революции, гражданские войны и тому подобное, совершавшиеся, якобы, во имя «всеобщего блага», всегда заканчивались эшафотами и уничтожением не только собственных сограждан, но и бывших соратников: «…революции пожирают самих себя». [4, с. 511] Осуждается Камю А. христианство за моральную поддержку войн массового убийства. В связи с обыденностью подобной бесчеловечной практики жизненное и теоретическое пространство тогдашнего гуманизма было слишком узко для того, чтобы вместить социально-этическую доктрину Камю А. Для философа, высшей ценностью которого является индивидуальная экзистенция, христианский гуманизм неприемлем, так как источником гуманистической ценностной системы может быть только Человек. В целом, истинным источником гуманизма мог бы стать только Бунт, протестующий против «нечеловеческого» социального порядка, Камю А. считает «…гуманистическую болтовню циничной провокацией». [4, с. 523]